Ментальный маг Максим Максимов

В первый раз я увидела Максима Максимова, ментального мага, в «Минуте славы». Холода, который исходил от Александра Маслякова и Леонида Парфенова, сидевших в жюри, хватило бы, чтобы заморозить энтузиазм стадиона болельщиков.

И тут появляется Максим, загадочный, весь в черном, и силой мысли завивает стальные ложки спиралью, а вилки превращает в распустившиеся цветки. Ему удалось вызвать у мэтров неподдельный интерес — «где тут подвох?», потом досаду — «ни черта непонятно!», раздражение — «нас ловко провели» и, наконец, восхищение — «это же надо!»

Максиму 33 года, он рижанин. Я побывала на его выступлениях в родном городе. Рядом со мной, похоже, сидит инженер, пришедший разоблачить трюки: у него чемоданчик, битком набитый измерительными приборами вплоть до счетчика Гейгера. Максим берется вслепую собрать кубик Рубика. Ему тщательно заклеивают глаза пластырем, поверх завязывают повязку, и он за 6 минут справляется с задачей. Потом Максим демонстрирует считывание зрительных образов. Доброволец молча изучает журнал, а Максим «его глазами» видит обложку и произносит вслух название, заголовки статей и цену номера. Затем снимает повязку и принимается за эксперименты с металлом и чтение мыслей. Публика — в экстазе. Инженер смотрит на приборы: «Уровень озона повышается!»

– Знаменитости в жюри, зрители, камеры… Вам трудно было преодолевать этот психологический барьер в «Минуте славы»?

– Я волновался на всех съемках, и мне это мешало. В новогоднем выпуске программы я показывал опасные номера — с завязанными глазами бросал ножи в цель и разбивал бутылки. Мог от волнения промахнуться и попасть в кого-то из жюри. А к сопротивлению публики я привык, мне постоянно приходится преодолевать барьер недоверия. Особенно напряженно чувствуют себя важные лица, которых пригласили для придания проекту веса. Сидит такой свадебный генерал, держит маску, и ему скучно и неприятно. Когда выступаешь перед «генералами», важно показать, что хочешь общаться не с маской, а с человеком. Каким-то простым вопросом или действием выбить его из роли. Например, дать ему вилку подержать, чтобы она на его ладони согнулась вдвое. И он будет счастлив. Каждому хочется побыть ребенком и поудивляться. Главное с моей стороны — удержаться от панибратства и не перейти черту фамильярности.

– А вы не думаете во время выступления: «Вдруг у меня что-то не получится»?

– Нет, мне нельзя отвлекаться и выходить из процесса. Моя магия — ментальная, я чувствую настроение собравшихся людей, улавливаю общий мысленный фон, как будто бы большой оркестр настраивается. Между мною и залом устанавливается связь. И мне она помогает. Когда я вслепую собираю кубик Рубика, то улавливаю буквально по дыханию зала, насколько близок к успеху, много ли граней одного цвета собрал, сколько чего осталось. Как только я начинаю размышлять, все ли правильно делаю, связь с публикой нарушается.

– А что такое ментальная магия?

– Ментальной магией называют все, что можно проделать с помощью психической энергии: увидеть прошлое, настоящее и будущее, прочитать и передать мысли на расстоянии, воздействовать силой мысли на предметы. В совершенстве владел ментальной магией Вольф Мессинг, пользовался ею Месмер, ее описывает Кастанеда. С даром к ментальной магии рождаются. Правда, ею все равно надо регулярно заниматься. А что в этом странного? Вы же не удивляетесь тому, что Рихтер научился играть на рояле, а потом ежедневно упражнялся, чтобы не утратить мастерство.

– Как вы тренируетесь? У Рихтера был рояль, а что у вас?

– Гитара и флейты. Дыхательные практики. Ци-гун. Люди. Игра на гитаре развивает мелкую моторику пальцев, а она напрямую связана с интеллектом, умением улавливать чужие эмоции и сообразительностью. Играть на гитаре меня отец научил, рок-музыкант. Почему флейты — во множественном числе? Потому что я сразу на двух играю, это учит концентрировать мысли одновременно на двух предметах. Разные типы дыхания вводят меня в разные состояния сознания. Ци-гун помогает справляться с эмоциями. За людьми я наблюдаю и анализирую их поведение.

– Когда вы почувствовали в себе особый дар?

– Я всегда знал, что отличаюсь от других. Однажды, мне было лет пять, бабушка рассыпала деньги, монетки закатились под диван. Я подумал, как будет трудно их собирать, и все монеты, одна за другой, как живые, прикатились и сложились горкой к моим ногам. Я испугался, а бабушка улыбалась. Она рассказала, что ее тетя тоже могла предметы передвигать, заговаривала «на здоровье» сахар, воду, соль, лечила травами.

Я в детстве любил на расстоянии, через комнату, дверь открывать: мысленно нажимал на ручку, и дверь распахивалась. В три года книги читал. Знаете, какая самая любимая у меня была в семь лет? Учебник по физике для восьмого класса! Я в нем почти ничего не понимал, но то, что понимал — про строение атома, про электричество — меня поражало, и я хотел все в мире понять и стать волшебником. Я не видел разницы между монетками, которые ко мне катятся, и светом, который вспыхивает, когда нажимают на включатель. Я и сейчас не вижу большой разницы между магией и наукой. Когда мы знаем, почему так происходит — называем это наукой. Если не знаем, почему — магией.

– То есть вы знаете, как это делается, но не знаете, почему? И поэтому вы маг?

Мне на 70% известно — почему и как. Это техника. И я могу этому научить всех, кто захочет. На 20% я знаю — как, но не знаю, почему. Этому тоже можно учить других, и у кого-то, самого способного, все получится. А в 10% случаев я не представляю, почему и как у меня это получается. Получается — и все! Объяснить невозможно, научить — тоже. Поэтому я называю себя магом. Я изучал биографию и трюки знаменитого фокусника Гудини. На 70 % — все понятно. На 20% — черт знает почему, но если сделать так — оно работает. И 10% — да не может такого быть!

– А как вас воспринимали одноклассники? Дети не любят тех, кто на них не похож.

– Я в младших классах с ними еще как дрался! Страшным образом. И меня быстро оставили в покое. Бывало и так, что иду по улице навстречу моему противнику, просто смотрю на него, и он спотыкается и падает. Для этого мне следовало кипеть от злости. Сейчас со мной такого не происходит. Наверное, перерос свои детские проблемы.

– У вас в жизни нет ситуаций, когда надо постоять за себя?

– Ситуации есть, злости — нет. Я человек очень эмоциональный, бурно все переживаю. Знаю за собою эту особенность и занимаюсь специальными методиками, чтобы контролировать эмоции. Злость — это «замороженный» гнев, которому не дали выхода: «затаил злобу». Злость толкает к жестоким поступкам, о которых потом жалеешь. Я сержусь, выхожу из себя — и перевожу энергию гнева в полезные действия. Дрова колю. Ухожу в сторону от конфликта. Поднимаюсь над ним.

– Было ли какое-то важное, мистическое событие, которое перевернуло всю вашу жизнь?

– Оно было совсем не мистическим. Мои родители развелись, когда я учился во втором классе. И все изменилось. Мой отец — рок-гитарист, Би-Би-Макс, человек талантливый, неформатный. Он искал себя. А мама — очень молодая и красивая — искала счастья в личной жизни. Через восемь лет нашла и уехала из Латвии, а я отказался. Мне было 16, мне осталась квартира, и я решил быть самостоятельным. Мог жить с бабушкой или обратиться за помощью к отцу, который к тому времени женился во второй раз. Но я не хотел никому быть в тягость. Ушел из школы и устроился на завод «Радиотехника» в цех гальваники. Играл на гитаре в разных группах, выступал на вечеринках, свадьбах, подрабатывал музыкой. И знал, что стану волшебником, магом и буду выступать на сцене.

– Как вам жилось без поддержки в таком юном возрасте?

– Есть люди, которые не выживают в одиночестве. Я к таким не принадлежу. У меня были друзья. Я увлекся учением Кастанеды, познакомился с местным шаманом, но понял, что экстаз, барабаны и ритуалы — не мое. Занялся в группе подростков йогой — бегали по лесу, выполняли асаны, и ко мне пришло приятное чувство, что я многое могу. Запоем читал про Мессинга и Месмера. Через год один бизнесмен предложил мне переделывать настоящее стрелковое оружие в тренажеры для тиров и военных игр. Он спросил: «На токарно-фрезерном станке работать умеешь»? Мне до того опыстылела работа на заводе, что я нагло заявил: «Еще бы!», хоть никогда станок в глаза не видел. Получил ключи от лаборатории, кучу стрелковой техники, два цветных телевизора на детали и задание сдать заказ через месяц. За неделю разобрался, как на станке работать, и все сделал вовремя. А через год мой наниматель решил сменить профиль и предложил мне арендовать у него помещение со станком. Было страшновато, но я согласился. Делал вывески, электронные платы, значки — и так четыре года. Но я с самого начала знал, что это — временно.

– Получаются как бы две параллельные жизни — одна для заработка, другая — для души и развития способностей.

– Наверное… В 17–18 лет я пытался понять, на что способен. Сдав заказ, закрывал мастерскую. Брал гитару, флейты, садился в междугородний автобус и ехал на несколько дней или недель куда глаза глядят. Я люблю дорогу. Пел, играл на площадях, жил на то, что платили за игру. Заодно выучил английский. В чужом краю чувствуешь себя совершенно свободным, не скованным никакими условностями: нет риска встретить знакомых, страха кому-то не понравиться. Смотришь на лица зрителей и вдруг чувствуешь — вот этот расстроен чем-то на работе, этот парень действительно любит свою подружку, этот — нет, а эти хотят помириться, но не знают, как. Потом подходишь, заводишь разговор и выясняешь, правильно ли все прочитал. «Отлично, я это могу». Ставишь себе плюсик.

В Москве угадываю имя, которое парень чертит в блокнотике спиной ко мне. Говорю: «Варя, любимая девушка», и бах — ни с того ни с сего добавляю: «А хотел-то написать — Света». Он краснет, друзья хохочут, а его девушка от него отворачивается. Понимаю — не все надо говорить, что открывается. Я определял, в каком состоянии мне проще всего удается читать мысли и видеть с завязанными глазами, как себя в него ввести. Я же не все время как радар хожу и ловлю, кто о чем думает — это очень капризный процесс.

Я освоил практику изменения реальности: протягивал купюру в мотеле, внушал хозяйке, что это лист белой бумаги, она говорила: «Извините, но вы ошиблись, это бумага». Я прятал руку в карман, опять протягивал ту же денежку и получал ключ от номера.

– А вам никогда не хотелось поступить наоборот — выдать бумагу за деньги?

– Не могу обманывать и подставлять людей. Физически не могу. Мне кажется, что это я на месте того, кого обманули. И я переживаю за него огорчение, разочарование, обиду. И мне не нравится быть тем, кто причиняет другим зло. Меня жизнь направляет: ставит в ситуацию выбора, и если я делаю верный шаг — поощряет. Однажды я лет в 15 оказался в Дании без денег: поссорился с матерью (мы были у ее друзей в Копенгагене) и уехал в семь вечера 31 декабря на поезде всем назло. Сошел на станции в маленьком городке. Ночь, мороз, на улицах пусто, все Новый год встречают. А денег у меня на обратную дорогу нет. Мобильник от холода разрядился. Я позвонил в первый попавшийся дом. Открыл пожилой мужчина. Я на ломаном английском попросил у него денег на билет и от испуга врубил все свои способности: я ощутил, как будто оказался с ним в одном движущемся воздушном потоке. Билет стоил на наши деньги десять латов, он вручил мне в десять раз больше — все, что оказалось в бумажнике, пытался отдать и всю мелочь из кармана. Мне стало жутко — это же я его заставил! Я вернул ему деньги и убежал. Голосовал на дороге. Через двадцать минут остановилась машина, в ней — четверо музыкантов из Латвии. Они меня как лучшего друга отвезли поужинать, дали денег на билет, и я вернулся к испуганным родственникам. Если бы я взял нечестные деньги, чувствую, что все завершилось бы совсем не так радостно.

 А как вы пришли к вашему «фирменному» эксперименту с металлом?

– Мне заказали в мастерской пряжки для ремней. Инструментов, чтобы гнуть металл, у меня не было, и я придумал «дверной метод» — прижимал изделие к косяку и налегал плечом на дверь. Сначала требовалось очень много усилий. А потом — все меньше и меньше, и дошло до того, что я сгибал пластины пальцами. Меня это поразило. Стал пробовать на изгиб разные металлы и предметы. До того увлекся, что носился по улице и предлагал прохожим посмотреть «загадочный феномен». Нет, люди не шарахались. Кто-то вежливо отказывался, но многие смотрели, иногда толпа собиралась. Показал опыт друзьям из эстрадного мира. Они говорят: «Да это же готовый номер!» Я выступал на днях рождения у знакомых, у знакомых этих знакомых, в детских домах, на выпускных, в ночных клубах. Когда я только начинал выступать перед публикой, то еще не понимал, где и что можно показывать. В ночном клубе за столом собрались бритоголовые подвыпившие ребята. Беру ложку и говорю, что сейчас согну ее силой мысли. Здоровенный парень хватает меня за руку и говорит: «Это ты — сильный?.. Ты — ложку согнешь?! Нашел чем хвастаться. Это я сильный! Я сейчас тебе руку сломаю». Причем говорит абсолютно серьезно, в глазах — ни тени разума. Тогда я подношу ложку ему под нос, и он видит, как она медленно сама по себе скручивается кольцом. В его глазах появляется мысль. Он отпускает мою руку: «Ну да, ты – свой, парень, свой. Давай выпьем. Молодец!»

– А почему вы не приказали ему мысленно: «Отпусти!»

– Я бы мог, и он отпустил бы — такие личности подчиняемы. Но ментальную магию на подвыпивших людях применять нельзя. У них реакция на нее парадоксальная. Я ему приказываю, он — теряет сознание и падает в обморок. А вокруг его друзья и приятели. Доказывай им, что ничего плохого сделать не хотел и так получилось случайно… Я среди подобной публики ментальной магией никогда не работал. И специально, на всякий случай, научился классическим фокусам и трюкам: часы с руки снимал, бумажник вытаскивал или ключи от машины.

– Как вы попали на «Минуту славы»?

– Мой друг Олег, телеоператор с Первого Балтийского, пригласил меня на кастинг. Я пришел простуженный, с температурой, выступал последним, всю комиссию обчихал. И тем не менее мне сразу сказали, что меня берут.

– Что изменилось в вашей жизни после «Минуты славы»? Вы теперь знамениты? Другие маги с вами на связь выходят?

– После передачи пришла популярность, я теперь намного больше выступаю. До известности еще далеко, а до знаменитости — пахать и пахать. Познакомился с почтенными мэтрами магии, переписываюсь с ними по электронной почте. Очень осторожно переписываюсь: удача любит тишину. Они все гораздо опытнее, смотрят на меня с высоты своего положения и не видят во мне конкурента — мы слишком разные.

– А вы сталкивались в своей жизни с чем-то потусторонним?

– И не раз… Чувствительность у меня высокая — это же основа моей работы. Несколько лет назад снимал квартиру в старом доме. Однажды вечером, очень расстроеннный после ссоры с близким человеком, сидел в своей комнате на диване и вдруг почувствовал ледяное прикосновение к плечу. Обернулся и увидел у дверей женщину в фиолетовом платье. У нее были седые волосы и молодое лицо. Верхняя часть тела колебалась, как штора от сквозняка. Жутким было ощущение полной беспомощности: я застыл и не мог пошевелиться, пока фигура не растаяла. Вспомнил высказывание мага Копперфильда: «И пусть ваши галлюцинации не мешают моим иллюзиям». Нервно посмеялся. Взялся за книги по неврологии и эзотерике, чтобы понять: то ли мне от нервного напряжения приснился сон наяву, то ли в состоянии сильного эмоционального потрясения мне удалось войти в контакт с потусторонним феноменом. Через несколько дней вечером лежал на кровати, читал журнал и увидел над собою белый клубящийся силуэт. И опять — холод, физический ужас и невозможность сдвинуться с места, как в кошмаре. На этот раз я боролся со своими ощущениями, пытался заглушить страх, пошевелиться. Мне показалось, что прошло не меньше часа, прежде чем силуэт растворился в воздухе. По часам — 10 минут.

На следующий день я отправился к хозяевам квартиры, расспросил про прежних жильцов. Да, в этой квартире жила одинокая женщина, она умерла дома от сердечного приступа. Как выглядела? Мне показывают фотографию. Она. Точно. Не старая. Но уже седая. Я проанализировал всю информацию — высока вероятность, что мне являлось настоящее привидение.

– Вам это интересно только как факт? Не удивились, не испугались? У вас иммунитет ко всему необъяснимому и потустороннему?

– А что может быть интереснее, чем необычный факт? Я с детства живу в мире, который плотно насыщен разными необъяснимыми явлениями. Рассказывать про них надо осторожно, чтобы окружающие не подумали, будто я чем-то обкурился или страдаю шизофренией. Подходить к ним следует внимательно. Как только я переживаю что-то необычное, сразу стараюсь понять, что это, почему и зачем. Возьмем случай: всякий раз, когда я проезжаю на машине по определенному участку шоссе, испытываю одно и то же — озноб, мороз по коже, волосы дыбом. Можно сказать себе: «Ерунда». Можно выбрать другую дорогу и все забыть. Можно сочинить историю про то, что здесь — черная дыра, миры схлопнулись, зеленые человечки нахулиганили, и объявить себя «контактером» и «провидцем». Можно собрать по каплям информацию — чем этот участок дороги примечателен. И вдруг окажется, что пять лет назад здесь в аварии погибли три человека. Выходит, я способен почувствать чью-то смерть или присутствие привидений? Раз я уже видел привидения, логично предположить, что они тут замешаны. Как интересно! И у меня возникает план на будущее — изучить спиритизм. Иммунитета у меня к потустороннему нет. Потустороннее — как грипп, всякий раз — новенькое.

– Вы умеете видеть будущее?

– Умею. Но стараюсь этого не касаться. Я считаю, что у меня нет прав вмешиваться в космологический ход событий. Зато я охотно рассказываю людям про их прошлое. Оно уже произошло, его не изменишь случайно. Иногда я его вижу — словно картинки возникают из чужой жизни. Иногда — словно текст с листа считываю.

– А вас не звали в промышленный шпионаж или в разведку?

– Предложения поступали совсем не такие романтичные. Например, выезжать со мной в Ниццу, в Монако и Монте-Карло, чтобы снимать с богатых туристов часы за 30 тысяч долларов, играть в рулетку. Или присутствовать на составлении договоров и подталкивать человека в направлении, нужном заказчику. Читать вслепую бумаги, не подлежащие разглашению. Заработки обещали высокие. Но соблазн я преодолел легко: мне это неинтересно. Наверное, от работы в разведке отказаться было бы труднее. Но я уже обезопасил себя от подобных искушений публичностью: засветился, меня знают, и в качестве «тайного агента» я функционировать уже не могу.

– Вы когда-нибудь применяли свои способности для себя, с корыстной целью?

– В школе — чтобы не вызывали, когда урок не выучил. В ранней юности — чтобы расположить к себе девушек. Иногда и сейчас не могу удержаться — если девушка очень нравится. Не знаю, корыстная ли это цель, но однажды подействовал на пограничников. Ехал в Москву на машине на свое выступление с другом и его девушкой. У девушки оказалась просроченная виза. Я уговаривал нас пропустить, показал фокусы с исчезающими предметами, а потом женщину из машины, стоящей за нами, попросил отдать золотое кольцо. Пограничники говорят: «Фокусы фокусами, а как она по вашему приказу дверь сразу открыла и кольцо с изумрудом с пальца сняла — вот это да!» И пропустили.

– И все?! Да вы же просто ангел! Это ж так по-человечески, если ты чувствуешь себя волшебником, хоть как-то своим даром воспользоваться.

– Разве я своим даром не пользуюсь? Разве не всем, что у меня есть, я обязан своему дару? Я знаю, что могу и чего не должен. Мне опытные астрологи два раза составляли гороскоп и запретили использовать свой дар для обмана и прямого обогащения: шарик в рулетку подтолкнуть, номер в лотерею угадать. Были люди, которые попадались на удочку. Один из них, мой ровесник, сейчас в тюрьме. Пример — нагляднее не бывает.

– Вы не чувствуете себя одиноким? Люди не избегают вашего общества из страха, что вы прочитает все, что у них внутри, узнаете все тайные помыслы?

– У меня, как у каждого человека, бывают моменты экзистенциального одиночества. А потом я берусь за работу, встречаюсь с друзьями, и одиночество отступает. Мне нравится хорошая компания, веселые авантюры. Я избирателен в общении, потому что легко воспринимаю чужой образ мышления, а глупость заразна. Я распознаю и избегаю недоброжелателей. И предпочитаю общаться с теми, от кого можно чему-то научиться. Я никогда не замечал, чтобы моих близких, друзей или подруг пугало, что мне откроется чей-то «тайный порочный помысел» или чье-то прошлое. В личной жизни мне гораздо больше мешают моя эмоциональность и восприимчивость к малейшим нюансам отношений.

– Солдат стремится стать генералом. А к чему стремится маг? Это деньги? Слава? Влияние и власть над умами?

 Маг стремится к знаниям. Я верю, что у меня есть миссия. Только я еще не до конца ее понял. Начинается процесс подготовки, сбора информации, прибретения навыков, умений, контактов. Я хотел бы учить детей и взрослых — как защитить себя, как развить память, внимание, как читать по лицу чужие мысли, как различать ложь.

– Кем вы себя считаете?

– Пока, наверное, скоморохом: они умели показывать чудеса и удивлять. И немножко трубадуром — они пели о любви, выступали против процессов над ведьмами и были близки к тайному мистическому учению альбигойцев.

Беседовала Галина Панц-Зайцева

(с) журнал “Лилит” (Рига)

Оставить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *